заказчик Хаура.
Ледяными узорами холод украшал ее кожу, вплетался в выступающие вены. Он не чуждался той голубой крови, что скрывала хрупкая пелена из кожи. Да и скрывала ли? Прикоснись – развеется, как прах, померкнет живой иллюзией, дав почувствовать нежность холода. И тогда пальцы ощутят вязкую, холодную жидкость. Кровь. Ледяная кровь, что может породить лишь ледяное, остановившееся сердце. И она растекается алыми нитями, покрывая те узоры, что так старательно выводил холод. Смерть – искусный художник. Штрихи ложатся быстро, не смея медлить. Алым пропитана одежда, алым пропитана кожа, алым растекается угасающая жизнь. Когда-то всем хотелось верить в то, что у нее холодное сердце. Оледенелое, неспособное на чувства. Сердце, пропитанное холодом потерь, заразившееся им в узких коридорах поместья, овеянных лишь памятью и пустотой. От этого нельзя было уйти, убежать, и верить в то, что владелица самого прекрасного ледяного занпакто сама ничуть не теплее его, было совсем не сложно. Но это сердце было теплым. Оно мерно тлело, рождая огонек надежды и искры, что полыхали в глубине фиалковых глазах. А сейчас этого нет. Ничего нет. И занавес опущен. Можно броситься на колени, умолять, чтобы лишь открыла глаза, чтобы лишь вновь смогла вздыматься девичья грудь, вдыхая воздух. И пусть ее сердце будет льдом, а кровь по жилам будет струиться такая же ледяная, как дыхание смерти, что склонилась над ней. Но прощальные титры срываются с губ угасшим дыханием.